В конечном итоге осада подтолкнула Доху к Тегерану, укрепив в Катаре представления о том, что непосредственная угроза его безопасности исходит от его непосредственных соседей по Персидскому заливу, а не от ИРИ. Для Дохи ИРИ стал скорее спасательным кругом, чем угрозой. Даже до блокады, после ирано-иракской войны (1980-1988), Катар поддерживал в основном теплые отношения с Тегераном, в немалой степени благодаря тому, что эти две страны разделяли крупнейшее в мире месторождение природного газа, Северный купол/Южный Парс, от которого экономически зависит Доха. Обеспечение безопасности месторождения и беспрепятственного доступа к нему требует сотрудничества Катара с ИРИ. Более того, любой военный конфликт в Персидском заливе с участием ИРИ может разрушить уязвимую критическую инфраструктуру Катара.
Катар должен также поддерживать позитивные отношения с ИРИ, чтобы не допустить, чтобы Тегеран нацелился на Доху, где находится крупнейшее военное присутствие США на Ближнем Востоке - авиабаза Аль-Удейд, где размещены около 10 000 американских солдат. То, что Катар размещает на своей территории передовой штаб Центрального командования США, вызывает напряженность в отношениях с Тегераном. КСИР рассматривает аль-Удейда как потенциальную цель в случае конфликта между США и ИРИ. Чтобы уравновесить эту динамику, Доха ведет осторожную дипломатию с Тегераном. Как и Ирак, Катару было довольно сложно поддерживать тесные связи как с администрацией Трампа, так и с ИРИ на фоне балансирования Вашингтона и Тегерана на грани войны в Персидском заливе.
Как продемонстрировали атаки Aramco в 2019 г, ИРИ может нанести значительный ущерб критически важной экономической инфраструктуре стран Персидского залива, включая Катар. Тем не менее, правительство Катара и граждане считают Тегеран сегодня гораздо менее опасным по сравнению с тем, что было до блокады, из-за поддержки ИРИ во время блокады. Исследование 2018 г показало, что до блокады 2017 г около 30% населения арабской страны Персидского залива считали ИРИ одной из самых серьезных угроз для Катара, но это число упало практически до нуля после разразившегося кризиса в Персидском заливе. ИРИ никогда не участвовал в осаде Катара и не участвовал во враждебных операциях против Катара или катарских интересов, поэтому очевидно, что он нелегко идентифицирован катарской общественностью как угроза национальной безопасности Дохе.
Для Тегерана блокада 2017 г стала возможностью помочь катарцам разоблачить КСА и относительную слабость ОАЭ, одновременно усилив влияние Тегерана на США. Таким образом, в то время как ИРИ официально приветствовал итоги саммита Аль-Ула, Тегеран обеспокоен геополитическими последствиями сближения КСА и Катара. Для иранцев также будут иметь значение экономические последствия, которые могут лишить ИРИ выплат Катара за использование его воздушного пространства. Тем не менее, ИРИ может также видит определенные положительные аспекты в разрешении кризиса в Персидском заливе. Мохаммад Джавад Зариф в написал после последнего саммита ССАГПЗ, что ИРИ считает этот шаг сродни капитуляции КСА. Для ИРИ нормализация была ответным шагом Эр-Рияда, подразумевающим его ослабление в региональной игре, а не активной инициативой, направленной на сдерживание ИРИ новым способом
Заглядывая вперед, Тегеран понимает, что Доха, вероятно, не в состоянии отказаться от партнерства с ИРИ. Поскольку основные коренные причины напряженности между КСА и Катаром остаются нерешенными, ИРИ, вероятно, будет рассчитывать на продолжение сотрудничества с Дохой. Небольшие государства-члены ССАГПЗ продолжают бороться с доминированием КСА и отсутствием уважения к их суверенитету, что способствует взглядам катарцев на ИРИ как на региональный противовес Эр-Рияду.
Кроме того, по мнению Тегерана, Доха может даже помочь ослабить напряженность в отношениях с Вашингтоном и некоторыми региональными государствами в 2021 г. В прошлом Доха поддержала СВПД в 2015 г, а в 2006 г в СБ ООН проголосовала против введения санкций. Еще в 1997 г эмир Хамад бин Халифа Аль Тани начал призывать Вашингтон ослабить свои позиции в отношении Тегерана. Как региональный дипломатический центр, Катар мог бы также сыграть вспомогательную роль в переговорах между администрацией Байдена и ИРИ относительно СВПД и, возможно, других вопросов.
В конечном итоге, хотя непосредственная цель администрации Трампа по урегулированию кризиса в Персидском заливе была направлена на создание единого фронта против Тегерана, есть основания сомневаться в том, что Доха полностью откажется от ИРИ. С точки зрения Эр-Рияда, реалистичный сценарий повлечет за собой восстановление части доверия Дохи к КСА, что даст катарцам повод немного дистанцироваться от Тегерана. В то же время, учитывая, что саммит в Аль-Уле лишь прикрыл разногласия между двумя сторонами, было бы легко представить, что катарско-иранские отношения останутся обидой для Эр-Рияда, Абу-Даби и Манамы. В конце концов, поддержка Тегераном Катара в условиях трех с половиной лет блокады вызвала у Дохи немалую доброжелательность, которая, вероятно, продолжит формировать двусторонние отношения на долгие годы.
